‘Катя, у нас больше нет квартиры’. Харьковская студентка про свой год войны

Екатерина Гурина — студентка ХНУРЭ, которую российские ракеты едва не убили уже даже после эвакуации в Люботин. Когда Екатерина была в Германии, ее квартира на Северной Салтовке сгорела после очередного попадания ракеты в дом.

Меня зовут Екатерина, мне 21 год, я студентка. До 24-го февраля я много училась, заканчивала бакалавриат, работала графическим дизайнером в агентстве недвижимости. Прожила почти всю жизнь на Северной Салтовке вместе с мамой, папой и маленькой собачкой чихуахуа. У нас дружная семья, и я очень любила наш район. На улицах всегда было много семей с детьми, собаками. Мне нравилось жить далеко от центра. Словно у нас был свой маленький город посреди большого города.

Каким для вас было начало полномасштабного вторжения?

Когда 23-го числа я шла домой, у меня возникло желание посмотреть вверх, на небо. Я просто села и десять минут смотрела на звезды. Мне почему-то показалось, что я еще долго этого не увижу. Собственно, и не видела.

Если встать возле моего подъезда, можно увидеть трассу на выезд из города. Я сфотографировала ее и написала подруге: “Когда начнется война, я увижу танки и пришлю тебе, чтобы ты успела собрать вещи”. В эту ночь мне приснилась война, а утром я проснулась в войне.

Все машины гудели и мигали фарами, были слышны взрывы. Я захожу на кухню, а там мои родители смотрят в окно. Мне это напомнило сцену НПО из сериала “Чернобыль”, когда люди стояли на мосту и смотрели на пылающий реактор. Мы не знали, что делать.

Где и как вы прятались? Как прятались ваши соседи?

Мы решили, что самое безопасное укрытие — это ванна в нашей квартире, потому что она находится между четырьмя стенами. Большинство соседей прятались в подвале, там было очень холодно, он не был оборудован в качестве бомбоубежища. Там было мало места, людям приходилось стоять, многие заболели.

Вы были свидетелем разрушения гражданских объектов?

Уже на второй день полномасштабного вторжения россияне попали в дом моего одноклассника и квартиру друга моего отца, а потом — в многоэтажку на нашей улице. Я помню. Как первого марта мои родители поли в магазин, я осталась в ванне с собакой и услышала громкий взрыв. Самый громкий из всех, что я слышала. Я сидела на полу и думала, что это конец моей жизни. В это время мне позвонила подруга со словами: “Катя, горит ваш дом”. Снаряд попал в соседний подъезд на седьмой или восьмой этаж. Люди, которые жили в этой квартире, находились в подвале. Папа сказал, что они выбросили все, что горело, поэтому, огонь не пошел дальше. В этот день мы много думали про эвакуацию, но не отважились. Подумали, что второй раз не прилетит. Прилетело.

Я сидела на полу и думала, что это конец моей жизни. В это время мне позвонила подруга со словами: “Катя, горит ваш дом”.

Четвертого марта российская артиллерия нещадно обстреливала мой район. Моя мама работает в “Сільпо” на Героев Труда. В тот момент, когда туда прилетел снаряд, она была за кассовым аппаратом. Снаряд убил мужчину, который стоял рядом. Мама говорит. Что его просто раздавило, она спряталась под стол. В этот день ей довелось сидеть рядом с трупом и ждать, когда закончится обстрел. Когда она бежала домой, горели дома, провода были оборваны, на улице лежали трупы. Мама была шокирована, ей было страшно и она четко сказала, что мы здесь не останемся.

Как вы выехали с Северной Салтовки? Вы чувствовали себя в безопасности после этого?

У нас нет машины, а идти пешком в то время было опасно. Мы позвонили дяде, у которого была машина, но выяснилось, что нет бензина. Тогда дядя поехал к дедушке: он отдал нам остатки бензина из генератора, которым он освещал дом, а папа занимал бензин у соседей. Там мы собрали его по капле для эвакуации с Северной Салтовки. Мы поехали к бабушке с дедушкой, они живут в городе Люботин, в Харьковской области.

“Я кричала, пытаясь разбудить семью и в этот миг раздался очень сильный взрыв”

Я была счастлива, что мы выехали из-под обстрелов, но ощущение безопасности было недолгим. Вечером девятого марта, когда все спали, я услышала звук авиации, в этот момент я взяла собаку на руки и побежала в коридор. Я кричала, пытаясь разбудить семью и в этот миг раздался очень сильный взрыв. Все задрожало, вылетели окна. Мне было очень страшно, потому что родственники выбежали в коридор только спустя две минуты. Оказалось, их разбудил звук выбитых окон. Когда папа вышел проверить, что случилось, он увидел два снаряда во дворе в метре от стены возле которой я была в момент взрыва. Мои друзья шутят, что я родилась в рубашке. Но после этого у меня было очень угнетенное эмоциональное состояние. Мне снились страшные сны и все время казалось, будто что-то летит на наш дом, потому что я уже видела, что это может произойти. Тогда мои родители посоветовали мне выехать за границу, а сами остались в Люботине.

Что случилось с вашим домом?

Россияне продолжали бомбить наш район, фиксировали все больше и больше попаданий в мой дом. Сейчас их насчитали около двадцати одного. Одно из них случилось в ночь с девятого на десятое апреля — ракета уничтожила нашу квартиру. Утром десятого апреля, когда я уже была за границей, мама прислала мне видео со словами: “Все, Катя, у нас больше нет квартиры”. Прохожий снимал на видео мой дом. Я позвонила ей, мама плакала. Папа поехал туда: внутри почти все было уничтожено, соседи переживали, что дом разрушится, потому что квартира на первом этаже. Но он до сих пор стоит.

“Мама прислала мне видео со словами: ‘Все, Катя, у нас больше нет квартиры’”

Изменилось ли ваше отношение к россиянам?

Да, изменилось. Когда началась война на Востоке Украины и оккупация Крыма, мне было тринадцать лет. Тогда я думала, что виноват Путин, а среди россиян есть нормальные люди. У меня даже три подруги было оттуда. Когда снаряд прилетел в мой дом первого марта, они ничего не написали, хотя видели записи об этом в социальных сетях.

Тогда я поняла, что никаких хороших русских не бывает. Все они несут ответственность. К сожалению, чтобы прийти к этому пониманию, понадобилась ракета, которая разрушила мой дом.

Что вы планируете делать дальше?

Если бы меня спросили в начале ноября, я бы не смогла ответить. Но все изменилось, потому что в конце ноября я преподнесла сюрприз родителям: поехала домой навестить своих друзей. Эту неделю в Украине я была счастливее, чем год за границей. Тогда я поняла, что очень хочу вернуться. Я планирую закончить дела здесь, начать искать работу в Харькове и приехать в мае. Хочу снимать и писать про войну, чтобы люди за границей видели. Находясь здесь [в Германии] я поняла как медленно или в неполном объеме сюда доходит информация. Поэтому, я чувствую, что должна говорить.