‘Мы выглядели как дикари — напуганные и грязные’
Живу там, с той стороны. В тех домиках, с сестрой, дочками, зятьями. Нас шесть человек там.
Могли ли вы предположить, что будет полномасштабная война?
Да кто ж знал! Никто не думал, что она будет, что сюда танки доедут. 24 февраля позвонил кум, он уже выезжал в шесть утра. Говорит: “Кума, война будет! Готовьтесь”. Начали в погреб стягивать ящики, одежду, воду. Консервация была в погребе. Лавочка, чтобы было где сидеть. Уже все это было подготовлено. А восьмого марта они на танках сюда зашли (двадцать минут первого было). И мы сразу в погреб.
Месяц сидела в погребе. Россияне здесь повсюду блокпосты поставили. К нам домой пришли. С автоматами, за водой.
Это хорошо, что у нас колонка, потому что света, воды и газа не было. Иду я, значит, к колонке, говорю Ларисе (сестре), ты стой на веранде, смотри, чтобы их не было. Она пошла смотреть, я за ведром и воду качать. Вдруг они выходят… С автоматами. Я и сейчас как вспомню, так говорить не могу.
Я так испугалась, что упала. А они: “А ну назад!” Еще и ребенок дома. Двадцать лет скоро будет. С автоматами в дом завели, все перерыли.
— Где вы сидите?
— В погребе.
И все. Но, правда, какие-то они были более или менее нормальные, не приставали, не пугали. Посмотрели, нет ли оружия. Да какое ж оружие? Нас четыре девушки в доме. Мужчин наших (зятьев) забрали в плен.
Где их содержали?
Там ДЭУ, дорожная служба. Одного в одном доме закрыли, а другого повели дальше. Мы попросили их отпустить ребят. Говорят: “Это ваш второй день рождения”. Но отпустили: избитых, конечно, но отпустили. Били, телефоны забрали. Это сестры муж и сестры дочери муж. Их забрали на улице. А когда пришли к нам, мы их попросили отпустить. Ребенок мой сидел, они подошли, он плачет, трясется, а они с автоматами к нему. Племянница тоже очень испугалась. Говорит: “Можно я в туалет схожу?” Ну, тот провел ее прямо в туалет. А к ребенку подошел, за нос взял и говорит: “Не бойся! У меня дочь такая, как ты. Мы не обидим”.
Мы вышли на улицу, они нам сказали, напишите на заборе “Люди — мир”, чтобы вас не обстреливали.
Однажды пришли, я даже не знаю кто, мы их в дом не пустили. Я думала окна выбьют. А второй раз уже в дом вошли. Танк тут ехал и заглох. Они туда [показывает] поехали, попали под обстрел, а когда назад возвращались, напротив нашего дома заглох танк. Переночевали, а с утра собрались — этот танк забирать. Мы в окно смотрим, а он дуло в сторону дома разворачивает. Вылез и кто-то ему кричит: “Валер, не туда! Туда поверни, в сторону Броваров”. Он как бахнул, у нас стекла вылетели. И я через комнату в другую комнату [вылетела] от ударной волны. И балкон, и все посыпалось. Так мы и сидели до последнего, пока уже первого апреля наши пришли. Первого апреля смогли уехать отсюда в Бровары. Поселили нас в детский сад как переселенцев, сделали документы. Там сидели месяц где-то. Пока здесь все не зачистили. Потом уже вернулись. Начали окна ставить, все своими силами.
Что с вашим имуществом?
Обломками побило все. На сарае шифер. Ну а так, чтобы сильно [разрушило], так — нет. Просто тогда от взрывной волны вылетели окна и все. Ну и дом накренился немного.
Задумывались ли вы об эвакуации?
Невозможно было уехать отсюда. Выйти из дома было нельзя. Мы не думали, что они дойдут сюда. У кого машина была, могли уехать машиной. А у нас ее нет. Первого апреля мы пешком пошли на Бровары. Дошли до Скибина, нас там наши военные забрали, вывезли туда, куда мы сказали. Приехали в Бровары. Боже, мы как… Месяц сидели в погребе: чумазые все, грязные как черти.
Приехали, нас подвезли к АТБ. Едет машина — фура, привезла товар, а мы как дикари. В ямку прыгнули, пригнулись, упали прямо на лавочке у остановки. Люди смотрят на нас, а мы напуганы жуть как.
Если бы я еще пару дней здесь побыла, у меня бы и крыша поехала. Так стреляли, так бахало. И ночью, и днем. С пяти утра уже начиналось: вот здесь танк стоял, заводится и давай бахать. Соседи просили передать хоть ведро воды, а на улицу страшно было выйти, чтобы воды накачать. Вокруг танки стояли. Более 75 штук проехали мимо. Я как считала, так и сбилась. Стреляли, мы уже уехали, а они еще стреляли. У кого машины были, тот уехал. А так — остались здесь одни пенсионеры.
Что планируете делать дальше?
О работе мечтаю. Надо работать. Вот ребенок сегодня звонил, сказал, что в Броварах бахнуло: возле больницы позавчера. Ездили они, хозяйке платежки отдавали за квартиру. Она торгует в Броварах, в магазине возле больницы, говорит, окон нет, ничего нет. Вот так.
Изменилось ли ваше отношение к россиянам?
Они нам здесь даром не сдались. Пусто пропадут пропадом. Не хочу ничего им говорить, пусть идут следом за русским кораблем. Они все виноваты. И Путин, и все на свете. Так издеваться над людьми, да еще и мирными! Ну иди ты, воюй с военными, но гражданских не трогай! А так… Да ну их! Лучше бы их и не было. Пережили, теперь дай Бог, чтобы мир наступил.