Как я стала дочерью «врага народа»

 410828.09.2016

автор: Лидия Глузберг

Сталинские репрессии явились суровым испытанием и для детей репрессированных родителей. В числе миллионов таких детей оказалась и Лидия Козлова, отца которой арестовали в 1937-м году. В 1939 году она вышла замуж за журналиста и поэта Марка Глузберга. В годы войны находилась в эвакуации сначала в Харькове, а затем в Сталинградской области и в Омске. В 1946-м году вернулась в Харьков, где жили родители мужа. Закончила Киевский текстильный институт. Работала инженером в Харьковском областном управлении бытового обслуживания. В США приехала в 1997-м году. Ныне живет в Сакраменто.

Я родилась в апреле 1919 года в Киеве и прожила там до августа 1941 года. В 1937 году мы с мамой на все лето уехали отдыхать в село на реке Днепр. Вернувшись в Киев, мы узнали, что у нескольких моих школьных друзей были арестованы родители, в том числе и у моей лучшей подруги Зои Радченко. Её отец, Григорий Иванович Радченко, старый большевик, участник ленинского подполья, часто приходил к нам в школу на революционные праздники, рассказывал о своей работе в подполье, о партии большевиков и о том, как она образовалась, о ее значении для нас, подрастающих строителей коммунизма. В то время, о котором идёт речь, Григорий Иванович работал директором большого предприятия "Днепролесосплав".
Я была потрясена известием об аресте этого честного преданного партии человека, с которым я лично была очень хорошо знакома, т.к. часто бывала у них в доме. Когда я рассказала о случившемся родителям, отец мой отреагировал очень странно для меня. Он произнёс такую фразу: "Когда не едят чеснок, тогда нет запаха".
Поразительно, сколько людей верили в виновность репрессированных, пока репрессии не касались их самих. Таково было разлагающее, одурманивающее влияние сталинской пропаганды, которая использовала всю мощь государственных средств массовой информации для промывания мозгов не одного поколения советского народа. И надо признать, они прекрасно преуспели в этом, т.к. и по сей день даже здесь, в Америке, можно услышать, что при Сталине в тюрьме сидели только преступники, что, собственно, и побудило меня взяться за перо.
Возвращаясь мысленно в те страшные осень и зиму 1937 года, я вспоминаю, что каждый день один-два моих одноклассника приходили в школу заплаканными, убитыми горем. Ночные аресты нарастали, как снежный ком.
А за пару дней до окончания 1937 года ночью в нашу квартиру позвонили. Я проснулась и услышала разговор в большой комнате. Когда я оделась и вышла туда, увидела двоих мужчин в военной форме и двоих молодых людей в штатском. Военный предъявил отцу ордер на арест и на обыск. Они произвели обыск, ничего не нашли и предложили отцу следовать за ними. Он одевался и всё время повторял, чтобы мы с мамой не волновались, что это недоразумение, что утром всё разъяснится и он завтра будет дома. Они увели его, и я больше никогда не видела своего отца.
Время шло, но ничего не разъяснялось. Куда мы только не ходили и не писали, чтобы узнать о его судьбе! Ответа не было.
В школе тем временем наш освобождённый комсомольский секретарь созвал комсомольское собрание и объявил, что ставит вопрос об исключении детей врагов народа из комсомола. Но т.к. большая часть нашего класса уже попала в эту категорию, собрание отклонило предложение секретаря, мотивируя тем, что наши родители еще не осуждены. А в начале 1938 года вышло постановление, что дети не отвечают за родителей, и мы все остались в комсомоле.
После ареста отца мама с еще несколькими такими же горемыками поехала в Москву искать защиты у Надежды Константиновны Крупской. Сейчас понятно, насколько это была безнадежная затея, но тогда люди цеплялись за любую надежду. К Крупской, конечно, они не попали, т.к. она уже была под домашним арестом, и к ней никого не пускали.
Мама приехала ни с чем, а через несколько дней после возвращения из Москвы ее тоже арестовали. Женам врагов народа предъявляли стандартное тогда обвинение: "Знала и не сказала". Без суда и следствия этим несчастным женщинам давали по 10 лет и отправляли в лагеря, где они умирали от рабского изнурительного труда. Тех, кто чудом умудрялся выжить в лагере, отправляли на поселение в Сибирь.
Только после смерти Сталина моя мать вернулась в Харьков, где я жила с мужем и детьми. Вернулась она совершенным инвалидом в физическом и умственном смысле. Целыми днями сидела она на постели, уставясь в одну точку и не говоря ни слова. Спустя несколько месяцев она умерла, так ничего и не рассказав о своей лагерной жизни.
Весной 1938 года стало известно, что с Киевской товарной железнодорожной станции по ночам уходят составы, в которых отправляют на Север врагов народа. Мы с одноклассниками организовали на станции ночные дежурства. Каждую ночь группа из трех человек (двое ребят и одна девушка) провожала в путь составы с заключенными. Мы ходили вдоль вагонов и выкрикивали фамилии наших арестованных родителей. Охрана отгоняла нас, но мы возвращались снова. И вот однажды во время моего дежурства из одного вагона откликнулся Зоин отец. Он очень обрадовался, увидев нас, и передал Зое, что осужден на 20 лет. Мне же он сказал: "Лида, не ходи больше сюда, ты отца не встретишь!"
Прошло 15 лет, наступил 1953 год. Весной умер Сталин. Хрущев, как принято говорить, развенчал культ Сталина на XX съезде КПСС и только после этого начали возвращаться репрессированные.
Вернулся и Григорий Иванович, Зоин отец. Он был полностью реабилитирован и получил хорошую квартиру в центре Киева (из прежней квартиры его семью выселили сразу после его ареста). Узнав о его возвращении, я приехала в Киев с надеждой хоть что-то узнать о моем отце. Григорий Иванович рассказал, что отца обвиняли в шпионаже, и после очередного вызова на допрос он в камеру не вернулся. Из камеры в камеру заключенные, перестукиваясь, передавали известия о событиях в тюрьме. Однажды таким путем пришла весть, что мой отец был убит во время допроса.
Вскоре я получила ответ на свои бесчисленные запросы: меня вызывали в Киев на слушание дела о реабилитации моего отца. Я пришла в назначенное время. Все происходило как на заседании суда. Вызвали начальницу отдела кадров треста "Укрполиграф", где до ареста мой отец работал главным инженером. До этого он много лет проработал директором Интернациональной типографии, где печатались книги иностранных писателей. У отца были большие способности к языкам, он знал несколько иностранных языков. Например, когда завязались дружественные отношения с Китаем, он самостоятельно выучил китайский, чтобы читать книги китайских авторов в оригинале.
На суде выяснилось следующее. Когда летом 1937 года был арестован главный инженер треста "Укрполиграф", отца, как опытного специалиста, назначили на его место. Женщина, начальница отдела кадров, сказала, что, проверяя его анкету, она обнаружила, что он каждый месяц посещает латвийское посольство и отправляет своей матери в Ригу 100 рублей. У нее было указание обо всех подобных случаях сообщать в органы, что она и сделала, а то, что потом отца обвинили в шпионаже, в этом она не виновата.
После суда мне стала ясна картина смерти моего отца. На допросах чекисты выбивали у него признание в том, что он латвийский шпион. Зная его честность и непреклонность, я понимаю, что он не признавал себя виновным, и во время одного из допросов они забили его до смерти. Многие арестованные, имевшие за плечами опыт подполья, такие как Григорий Иванович, сразу подписывали свои обвинения, чтобы избежать пыток, и некоторые из них вернулись из лагерей после смерти Сталина.
Но мой отец не имел отношения к партии большевиков и тем более не имел опыта выживания в тюрьме. Он честно трудился на своем месте и наивно полагал, что лояльность к большевикам и добросовестный труд - гарантия от неправедных обвинений. За это он поплатился своей жизнью, как и многие другие невинно репрессированные, убитые в тюрьмах или погибшие в лагерях от голода и изнурительного труда. От них не осталось даже могил, куда бы можно было прийти, чтобы помянуть их. Все, что у меня есть на память об отце и матери, это их фотография и справка о реабилитации отца.
Я решилась рассказать о горькой судьбе моих родителей потому, что на днях в новостях я услышала, что к 60-летию Победы над фашистами в России хотят установить памятник Сталину. Мне стало ужасно больно, что такому извергу, который погубил миллионы людей во времена коллективизации и массовых репрессий, который объявил предателями и отправил в советские лагеря солдат и офицеров, попавших в немецкий плен, который требовал побед любой ценой, не считаясь с людскими потерями, собираются ставить памятник в Москве. Какая короткая память у этих людей!

Лидия Александровна Глузберг, 1980 г.
Родители Лидии - Александр и Мария Козловы, 1917 г.

 Поділитися

Вас може зацікавити

Інтерв’ю

Відсоток виправдань у радянських судах наблизився до нуля не в 1930-ті, а в 1950-ті роки − адвокат Ілля Новіков

Події

Список Юрия Дмитриева. Сергей Кривенко, член правления Международного общества «Мемориал»

Події

«Сталину удалось одурачить весь мир». Забытый голод в России. Дмитрий Волчек

Події

Гестапо + НКВД: совместные предприятия чекистов и нацистов. Дмитрий Волчек

Спогади

ГРИГОРЕНКО Андрій. Гершович Владимир

Інтерв’ю

Александр ДАНИЭЛЬ: «Без диссидентов политика стала мелкой, как лужа». Глеб Морев

Спогади

ЛІСОВИЙ Василь Семенович. Спогади. Лісовий В.С.

Події

«Виртуальный Музей ГУЛАГА»: попытка зафиксировать историю. Михаил Калужский

Праці дисидентів

МУЗЕЙ У КУЧИНО - СОВІСТЬ РОСІЇ. Овсієнко В.В.

Події

Штази и КГБ: практика террора против инакомыслящих. Евгений Захаров

Дослідження

Евгений ЗАХАРОВ. ДИССИДЕНТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В УКРАИНЕ. (1954-1987).. Евгений Захаров

Спогади

ВОЙСЛАВСКИЙ Л. К. ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ УШЕДШЕГО СТОЛЕТИЯ

MENU